Море кажется обманчиво тёплым, как голубые прозрачные глаза майора милиции, стоящего в очереди за обедом. Странный вы народ, мужчины: зачем окружающим правда о том, что ты уже битых десять минут ждёшь жидкий суп с мучнистой картошкой, а не бифштекс? Это принцип – использовать бесплатный талон на обед, который входит в стоимость путёвки или ты так беден, что не можешь раскошелиться на достойный обед?

         Да я уже сыта твоей белой костью до блевотины. Бабу ты пропустил с двумя бацильными [1]отпрысками, эка невидаль! И допустил же кто-то в этот частный пансионат эту бесформенную клушу в старушечьем купальнике! И двух её щенков! Наверное, генеральша. Наверняка, генеральша. Судя по тому, что она тебе даже спасибо не сказала. Восприняла как должное.

         А ты стоишь, трёшь виски и смотришь морскими глазами куда-то мимо столиков, мимо моря и уходящего солнца. Спорю на бутылку Дэниэлса, что здесь тебя нет. Ты сидишь сейчас в своём плохо протопленном кабинете и, теряя смысл написанного, читаешь дело №476, о двойном убийстве мужа и жены Колесниковых, владельцев ночного клуба «Сафари». А ведь тебе ясно сказали в 18.03 вечера, что дело закрыто, потому что убийца найден по горячим следам. А ты сидишь, трёшь виски и вчитываешься до рези, до чёртиков в глазах. Вчитываешься в показания свидетелей, вглядываешься в снимки с места убийства и окрестностей клуба. Сопоставляешь факты, строишь новые версии.

         Могу только представить, как ненавистен тебе этот пансионат, этот вынужденный отпуск у моря, это тихое побережье, на котором ранним утром можно собирать крабов и относить их дальше, пуская в толщу серо-зелёных дремлющих волн, тем самым спасая. Заходя по колено в воду в старых джинсах, ты думаешь о киллере, который расстрелял супругов Колесниковых. Тебе известно, что киллер курит Беломор и носит военные ботинки с квадратными подошвами 42-го размера.

         Твой потусторонний взгляд скользит по ногам бабанов [2], лакающих за столиками коньяк. Но за исключением, пожалуй, выжившего из ума насоса [3], обутого в войлочные туфли, на ногах у мужчин сланцы или лёгкие сандалии. Но я знаю, о чём ты думаешь: убийца здесь, в этой столовой. Тебе противна мысль, что убийца ест и пьёт как ни в чём ни бывало, что он носит купленные на местном рынке голубые сланцы и шорты с гавайским рисунком.

         На тебе, майор, отглаженная светлая рубашка с коротким рукавом. Ты никогда не был женат, твоя мать не выдержала давления и умерла несколько лет назад от сердечного приступа, когда ты отказался закрыть дело Профессора, и теперь терять тебе нечего. Смерти ты не боишься, это написано у тебя в глазах. Отдых тебе не нужен, это видно по тому, как оттопыривается твоё служебное удостоверение в заднем кармане, видно по тому, как ты пронизываешь лица и глаза отдыхающих.

         Ты вычислил, что убийца находится недалеко от тебя, ты уже понял, кто это. Как забавно пузырится синяя жилка на твоём затёртом виске, как смешно ты глотаешь слюну, невольно обращая внимание на запахи кухни.  Но взгляд твой слепо скользит по тарелкам с салатами и закусками, кажется, ты даже не понимаешь, что с тобой заигрывает стоящий позади тебя вертлявый акробат [4] с навазелиненным ртом.

         Ты смотришь на меня. И ты уверен, что я ни о чём не догадываюсь. Ты думаешь, что я довольно успешно играю убитую горем вдову комполка, в то время настоящая вдова исходит газами с базальтовой глыбой на шее на дне Селигера. Ты вычислил, что киллер подкинул окурок и прошёлся в мужских ботинках 42-го размера по свежевскопанной земле, чтобы подставить невиновного.

         И тебе весомо и толково обосновали, что будет с тобой, если ты не бросишь копаться в деле Колесниковых, которое давно закрыто, и продолжишь искать настоящего убийцу. Припугнуть тебя уже нечем, умирать ты не боишься, потому что жить не умеешь…

         А какое кругом умиротворение: солнце вот-вот сядет за кромку тёмно-синего моря, его тяжёлые лучи нехотя покидают столовую, словно забирая с собой человеческое тепло, а взамен оставляя отчаянный холод могилы. А как притягательны твои глаза, майор, как влечёт пепельный оттенок жёстких волос…  

Ты думаешь, что для безутешной вдовы я смотрю на тебя слишком нескромно? Но ты готов воспользоваться этой нескромностью.

         Ты невольно расправляешь плечи и втягиваешь живот, которого у тебя и в помине нет. Я читаю твои мысли, майор, как зачитанную до дыр книгу:

         «Только бы не спугнуть её. Только бы не спугнуть. Подойти, попросить разрешения присесть. Познакомиться. Константин. Нет, Костя. Предложить что-нибудь выпить. Перейти в бар, где нет детей и семейных женщин. Пригласить прогуляться вдоль берега. Набросить на плечи пиджак. Обнять. Обнять, едва касаясь, едва тронуть губами белоснежный висок. Осторожно провести рукой от шеи вниз. Осторожно опустить на чуть влажный песок. Закрыть рот поцелуем. Обезвредить».

         Зачем тебе это, Константин?

         Ты хочешь этого не ради славы или денег. За это тебе не пришпилят новую звёздочку на погоны, за это тебя не погладят по головке. Неужели ты настолько справедлив, что готов отдать свою жизнь в обмен на жизнь какого-то зачуханного ничтожного дворника, который оказался на месте преступления? Ты всегда был такой, или работа сделала тебя таким?

         Сейчас подойдёт твоя очередь. Подвижный ложкомойник [5] уже взял твой талон и, не задумываясь, кричит в открытую пасть кухни, из чего состоит твой ужин. Ты отворачиваешься и снова смотришь на меня так, как будто в жизни не видел женщины красивее.

         Я медленно беру свою сумочку, лежащую на соседнем кресле и медленно расщёлкиваю «молнию». И ты думаешь: сейчас она достанет тюбик с губной помадой и щедро накрасит свои и без того накрашенные губы.

         В одном ты прав.

         Я не жалею ярко-красной массы, похожей на размягчённый пластилин, пропитанный арахисовым маслом, на которое у тебя аллергия.       

         Мне тоже захочется погулять при луне у самого берега моря. Мне захочется узнать вкус твоих губ. Мне захочется посмотреть, как ты будешь умирать от анафилактического шока. И, знаешь, зачем я делаю это? Потому что я милосердна. Я убью тебя быстро и красиво, в отличие от тех, кто приказал тебе не соваться в дело Колесниковых.

[1] бацильный – больной, хилый, худой

[2] бабан – простак

[3] насос - пьяница

[4] акробат – пассивный гомосексуалист

[5] ложкомойник – работник кухни