Мария Райнер
Зоопарк
- Опять пил? – Людмила Петровна, не старая ещё женщина, в стильном бушлате-милитари с голограммой, по старинке туго перехваченном в талии, аккуратно складывая зонтик, вошла в небольшое натопленное помещение.
- И обогреватель на всю мощность маслает, - продолжила женщина, убавляя накал.
- Дык, холодно, - икнул Юрий Михайлович, ночной сторож зоопарка.
- С тиграми бы лёг, - усмехнулась заведующая. – Они вчера так нажрались, что дня три теперь с места не сдвинутся.
- Да, не повезло кому-то… - вздрогнула она. - Как подумаю…
Не закончив свою мысль, Людмила Петровна любовно погладила красочную новенькую букву «Н», нашитую на одежду.
- Все мы там будем, - протирая опухшие глаза, отозвался сторож, невольно закрывая узловатой рукой стёршуюся эмблему с таким же символом, но меньшего размера.
- Ох, Михалыч, - заведующая между разговором нажала кнопку чайника, достала пакетики с заваркой, выложила на застеленный клеёнкой стол бутерброды и домашние пироги.
– С огнём играешь. Я тебя уже второй год прикрываю, неприкосновенность твою липовыми справками продлеваю.
Михалыч, хмурясь, смотрел на дождь.
- Мне не трудно, - Людмила Петровна разливала чай по стаканам. – Я не боюсь, что премии лишат. А, доведись, какая проверка, ты сразу на обед хищникам отправишься, и постройки твои хитромудрые тебя не спасут, а львы, они не разбирают, кто их кормит, им лишь бы нажраться... Не то, что рысь – выпустишь, а она за бабочками прыгает, невыгодно становится её держать…
- Сдалась тебе рысь эта… Рысь – животное умное. Да и ты баба образованная, биофак закончила, должна знать, что рысь легко приручается, с рук ест. – Михалыч осторожно ухмылялся уголком рта.
- Ты бросай эти шуточки, - пригрозила Людмила Петровна. - Я бы не поверила, мне Витя записи с камеры слежения показывал, как ты по ночам возле волчицы крутишься, байки ей разные травишь. Не ценишь жизнь, старый дурак!
- Свою не ценю, это правда, - согласился Юрий Михайлович, отхлёбывая крепкий чай. – Моя жизнь давно ничего не стоит, и «энка» эта ваша мне не нужна, с тех пор, как эти уроды-байкеры внучку мою сбили.
Людмила Петровна сникла, тяжело вздохнула, поправила волосы.
- Ты поешь, Михалыч, - она пододвинула к нему тарелку с рыбными бутербродами, но старик даже не взглянул на копчёного лосося.
Тыча пальцем в окно, он горько сетовал:
- Я на детей смотреть не могу, сразу комок в горле собирается. Вон, экскурсию привезли, молоденькие все, из приюта, наверное. На курточках, на плащиках синих буква «И». Инициацию проходят. Дождина на них льёт, а они улыбаются. Даже звери в такую погоду в закутках прячутся, добрый хозяин собаку на улицу не выгонит, а этих привезли. Смотри, кенгуру наша скачет, а им не смешно.
В глазах Михалыча появились слёзы. Людмила Петровна, закусив губу, отвернулась от окна.
- Я понять не могу, - поднявшись, Михалыч порылся за спинкой диванчика, на котором спал и достал бутылочку. – Откуда в нас столько жестокости? Ну, давали бы какие-нибудь таблетки с кока-колой, чтоб уснул и не проснулся.
Михалыч выпил стопку.
Ещё одна группка подростков прошла в зоопарк.
- Выживать должен сильнейший, - стиснув зубы, выдавила Людмила Петровна заученные слова. – Тот, кто быстрее, ловчее и умнее остальных.
- Что ты городишь? – возмутился собеседник. – Сама-то ты так, что ли, неприкосновенной стала?
- Не так, - опустила глаза женщина. – К моему поколению другие строгости предъявляли.
- Хитрая ты, - с грустью заметил сторож. – Как лиса в сказке. Та сперва медведя подставит, а потом в курятник лезет.
- У меня дети! – выкрикнула Людмила Петровна так, будто она находилась в зале суда совести, так, будто ей надо было оправдать своё существование.
- Если бы не моя хитрость, они бы давно уже в распределителе сиротском сгинули. А, думаешь, мне легко живётся? Мне сорока ещё нет, а я седину закрашиваю. Старшей, Аньке, через полгода восемнадцать, её уже в программу включили, сволочи. Ты-то по возрасту «энку» получил…
- А ты мне не завидуй, - резко произнёс пенсионер.
Назревала ссора.
- Не завидую я, - Людмила Петровна побелела от бессилия. – Я боюсь. Боюсь, что Анька не справится. Она девочка домашняя, в ней никакой изворотливости нет. Вот и пашу здесь, хищников не докармливаю, чтобы голоднее были…
Михалыч окатил заведующую презрительным взглядом.
- Юра, родной ты мой, - Людмила Петровна истерично вцепилась в него хваткими пальцами. – На тебя одна надежда! Спаси доченьку…
Она разревелась. Слёзы потекли чёрными дорожками, огибая морщинистые складки возле рта.
- Значит, по-твоему, Анька – это человек, а они – корм. – Михалыч мотнул подбородком в сторону окна.
Людмила Петровна опустила голову.
- Всем даётся шанс. Ты же всё и так без меня знаешь – три раза надо избежать смерти. Из ста человек умирает несколько, кому как повезёт. Это обычный естественный отбор… И откуда только эта напасть?
- Вестимо, откуда, - выпил Михалыч. – С Запада. Сначала они Украину подсолнухами засадили, Белоруссию – рапсом, в Казахстане настроили декораций, кино снимают интерактивное, в Прибалтике – рыбные питомники, одной форели полагается десять квадратных метров, двум – двадцать и так далее. А люди все бегут к нам… Сама-то, поди, за Иванова голосовала?
- За Иванова, - эхом отозвалась заведующая.
Успокоившись, она вытирала измазанное лицо.
- Да кто же мог подумать, ты его лицо видел? Русское лицо с голубыми глазами, глаза открытые, плечи широкие, руки мозолистые, и фамилия наша! Мы за него в огонь и в воду готовы были пойти, а он нам программу по уничтожению населения учредил…
Михалыч налил ещё. К еде он так и не притронулся.
- И сбежать некуда, - жаловалась заведующая. – Если только в рай.
- Там своё выживание, - уверенно произнёс Юрий Михайлович.
- Может там и плохо, но зверей точно не натравливают! – Женщина подкрасила губы и тут же стёрла помаду салфеткой. – Как в Древнем Риме живём, но там на аренах гладиаторы обученные боролись, а так ничего не изменилось…
На входе стали появляться одиночные посетители. Они были хорошо одеты, прогуливались они неторопливо, по сторонам они не глазели. Мало кто из этих одиночек не имел на одежде спереди или сзади вышитую, выбитую или нарисованную большую букву «Н».
Это были «энки», или неприкосновенные; люди, исключённые из программы по уничтожению населения, за которую проголосовало 78,8% граждан.
Программа охватывала всех без исключения молодых людей. Конечно, существовали лазейки, такие как договорённость с палачами, или, как официально их называли – исполнителями.
Такие случаи в свою очередь отслеживались, исполнители наказывались пожизненной потерей статуса и ликвидировались полицией.
После того, как единственная внучка Юрия Михайловича не прошла первую стадию программы и была отсеяна, как неспособная к существованию (официальная формулировка причины смерти), сторож стал бороться с системой.
У высокого забора из толстых сосновых брёвен он рыл подкопы, на деревья, с той их стороны, куда никогда не заглядывала комиссия, набивал доски в виде ступенек. Имелись у него и другие хитрые лазейки. Вот, у клетки с пеликанами сетка у четвёртого столба от лебедей держалась на честном слове, а в заячьем домишке, выходящем обратной стороной на задний двор, имелись две не прибитых доски.
Естественно, кроме заведующей никто об этом не знал, да и Людмила Петровна позволяла эти маленькие акты милосердия лишь потому, что её старшая дочь должна была вскоре пройти три этапа избегания смерти, чтобы получить статус.
- Михалыч, - умоляла Людмила Петровна, - нарисуй мне план зоопарка с твоими тайниками, я костьми лягу, всё для тебя сделаю! Кормить до старости буду!
- Да план-то я тебе нарисую, - усмехнулся Юрий Михайлович, не особенно веря женскому обещанию. – А как ты устроишь, чтобы Аню именно в наш зоопарк отправили? По закону на дитё в зоне родителя охотиться не имеют права.
- Знаю я, - раздражённо бросила заведующая. – Я уже документы оформила, что отказываюсь от неё, её вот-вот в приют заберут, у меня там хорошая знакомая работает, обещала за дачный участок, что Аньку именно к нам на экскурсию отправит.
- Дура ты, Петровна, вот что я тебе скажу, - отозвался изрядно захмелевший Михалыч. – Ну, у нас она спрячется, я к косулям ход пророю. А другие два раза?
- Всё-таки шанс, - опять начала плакать начальница. – За что нам всё это? Кончится ли этот кошмар когда-нибудь?
- Не кончится, - Михалыч стукнул кулаком по столу.
- Но системы ведь дают сбои, - пробормотала Людмила Петровна.
- Эта не даст. Палачи вошли во вкус. Ты мозгами своими куриными раскинь – почему это происходит? Когда я зелёным пацаном был, население по-тихому сокращали. Водку палёную продавали, продукты из трансгенов. Люди по четырнадцать часов в сутки без выходных вкалывали, мёрли, как мухи. Каждый врач себя доктором Менгеле считал. Моего отца от рака лечили, две «химии» сделали, у него печень шестнадцать килограммов весила, а вскрытие показало, что опухоли у него не было, а надо было операцию пустяковую на сердце делать. Мать моя кредит взяла, чтобы достойно папашу похоронить. Тоже рано умерла, на трёх работах пахала. И никто не протестовал!
- А сейчас разве кто-то протестует? – перебила Людмила Петровна.
Михалыч не успел ничего ответить. На территории зоопарка завыла сирена, ворота автоматически закрылись. Это означало, что вошло ровно сто человек, и сейчас будет выпущен хищник.
Людмила Петровна вздрогнула.
- Совсем нервы сдают. Раньше спокойно эту сирену слушала, а теперь страшно становится, будто сама по дорожке сейчас в панике бегу… - Она поёжилась. – Ещё дождь этот, сырость, холодно… Скорей бы всё закончилось. А кого сегодня выпускают?
- Алчеру. – На удивление спокойно ответил старик. – Она молодая, сильная, а, главное, милосердная – загрызает сразу, без мучений.
Сирена смолкла. Людмила Петровна добавила накал обогревателя и перекрестилась:
- Всё время представляю, что там сейчас моя Анька…
- Да помолчи ты! - отмахнулся Михалыч.
- Радио, что ли включить, - Людмила Петровна щёлкнула тумблером. Передавались новости.
Сегодня в 8.32 утра на площади Свободы была ликвидирована беременная женщина, не имеющая статуса неприкосновенности. Проверка по отпечаткам пальцев показала, что женщина с такими данными на учёте не состоит. При попытке сопротивления преступница была застрелена.
- Господи, какой ужас! – Людмила Петровна налила себе водки и залпом выпила.
По радио передавали прогноз погоды, когда в комнату вбежал молодой охранник и, не говоря ни слова, схватил старика за ветхий свитерок.
- Ты чем Алчеру опоил, гад? – закричал он, поднимая сторожа с табуретки и таща его на выход. – Иди, посмотри, что она там вытворяет. Вегетарианка, *****!
Людмила Петровна с круглыми испуганными глазами прикрыла ладошкой рот. Она потянулась вслед за охранником в соседнее помещение, где располагался контрольно-пропускной пункт. За пультом сидел второй охранник, постарше, с усами и небольшой интеллигентной бородкой. Не глядя на остальных, он вывел на огромный монитор изображение. Присутствующие застыли.
На пожелтевшей траве, возле крохотного водоёма, рядом со статуей, держащей на плече кувшин, из которого тонкой струйкой текла дождевая вода, сидела девушка в длинном плаще с капюшоном. Другой монитор показывал её со спины, на которой сверкали двойные буквы «НН». Такого знака заведующая ещё не видела.
Девушка откинула капюшон и распустила тёмные волосы, концы которых упали на морду волчицы. Алчера, положив голову на колени незнакомке, печально смотрела вдаль. Девушка нежно гладила тёмно-бурый загривок.
- Это что ещё за чертовщина? – Людмила Петровна схватилась за сердце. – Нас же всех уволят. Лишат статуса. Одна волчица стоит больше, чем шиншилловая колония. Это же конец!
- Ты, старый пень, - хрипел охранник, тряся Михалыча за шкирку. – Что ты ей подсыпал? Ты будешь за всё отвечать, понял? Мы все здесь подтвердим, что ты волчице наркотики подбросил!
Михалыч только усмехался.
- Это будет потом, - подал голос охранник за пультом. - А, сейчас, какие наши действия? Девицу убить мы не можем, она – будь оно всё проклято – дважды неприкосновенна, а это означает, что мы не можем убить и тех, кто находится от неё в радиусе пятидесяти метров! Откуда она вообще появилась? Кто её пропустил?
Людмила Петровна рухнула на стул и стиснула кулаки.
- А что за двойная неприкосновенность? – спросил охранник, приволокший Михалыча.
Не смотря на молодость, выглядел он потрёпанным.
- Есть такие сумасшедшие, которые перевыполнили программу, - хмурясь, ответил усатый. – Ну, избежали три раза смерти, а им мало. Они заключают контракты и снова три раза по тому же кругу, как «безэнки».
- Первый раз об этом слышу, - молодой охранник, наконец, отпустил сторожа и тот, блаженно улыбаясь, прислонился спиной к шкафу.
Девушка поднялась и направилась по дорожке к небольшому мостику. Алчера, виляя хвостом, как собака, следовала за ней.
- Это сколько же раз надо избежать смерти, чтобы получить такой статус? – зачарованно глядя на странную пару, спросила заведующая, но никто ей не ответил.
- А, волчица, видать, не за Иванова голосовала, - захихикал старик.
- Это безобразие! – Людмила Петровна вспомнила, что она начальница. – А если наверху узнают?
Её никто не слушал.
- О двойной неприкосновенности написано в конституции, - решил поделиться усатый.
Людмила Петровна осталась стоять с раскрытым ртом.
- И откуда, ты, Васильич, такой умный выискался? – набросился на усатого молодой охранник.
- Успокойся, Максимка, - усатый встал, оправляя форму. – У нас ещё не издали закон, запрещающий чтение законов.
- Да кто их, *****, читает? – продолжал хорохориться Максимка. – Даже политики законов не знают. И книг уже никто не пишет.
- У меня сын учится на юриста, - продолжал Васильич. – Ему последний год остался. Он на каникулах в смерть играет. Уже два раза все три смерти избежал. Теорию выживания разрабатывает.
- Это всё интересно, - Людмила Петровна взяла себя в руки и встала. Глаза её зажглись фанатичным блеском . – Это всё хорошо, и, возможно, это ещё и правильно. Но мы-то люди обычные, мы уже своё отыграли. Что будет, если эта дрянь волчицу из зоопарка уведёт? Вы только представьте в своих пустых головах, что тогда начнётся! Честно говоря, меня уже не волнует, что будут беспорядки, что кто-то пострадает, что зверя пристрелят. Меня беспокоит, что будет – даже не с вами, а со мной. Спросят-то с меня!
Значит, так. Михалыч, ты загоняешь зверя в клетку, волк тебя любит, не зря ты с ним шепчешься. Вы, мальчики, - она указала пальцем на охранников, - через задний ход выпускаете эту сумасшедшую. Пусть ищет развлечений в другом месте. Как только она уйдёт, выпускаете леопарда. И никто ничего не узнает. Давайте, быстро за работу!
- Я увольняюсь, - усатый кинул на стол фирменный значок бригадира.
Михалыч смеялся.
- Зачем она пришла в зоопарк-то? – чесал затылок Максимка. – Бывает, «энки» просятся в час инициации, самоубийцы хреновы, ещё и приплачивают, чтоб пропустили.
- Что? – взревела заведующая. – Тебе, что ли, приплачивают? Как у тебя совести хватает деньги с мертвецов брать?
- А хватает! – взъярился Максимка. – Ты за выродков своих трясёшься, а у меня мать больная, на лечение много уходит!
- А ты мне не тычь, - растерялась чиновница. – Мал ещё, чтоб учить.
- Успокойтесь, - остановил дрязги бригадир. – Смотрите!
- Боевая девка! – восхитился Михалыч.
Девушка на мониторе, потрепав волчицу по хребту, повела её в клетку. Алчера зашла к себе, как ни в чём не бывало. Девушка задвинула засов и вернулась на открытую площадку возле центрального входа. Остановившись и вытянув руки, она стала что-то говорить.
- Звук, где звук? – заволновался Михалыч.
- Я вход для колонок жвачкой залепил, - буркнул Максимка. – Мы тоже люди.
К девушке стали подтягиваться испуганные подростки. Вскоре вокруг неё образовался плотный кружок.
Бригадир, не раздумывая ни секунды, нажал панель, открывающую ворота.
- Вы срываете план! – безумствовала заведующая. – Вы ответите по закону!
- Пусть они уходят, - с затаённой радостью отозвался усатый.
Людмила Петровна с завистью наблюдала, как колышущийся людской круг выходит из зоопарка и удаляется прочь.
- А не все ушли, - Максимка показал на другой монитор. – Вот придурки!
- Это только начало, - улыбался Михалыч.
- Иди свою бутылку допивай лучше, алкоголик! Запускайте новых, вызовите ветеринара, надо усыпить волчицу! – раздражённо отдавала распоряжения Людмила Петровна.
| 
