Поводом к написанию этого небольшого эссе стало предложение Марины Афанасьевой объяснить стихи Рильке тем, кто их не читал, и не прочтёт. Объяснить, почему они нравятся. Я взяла для начала одно из моих любимых стихотворений.

Для интереса я посмотрела переводы этого стиха на сайте «Стихи.Ру» и была в том же состоянии, что и после прочтения «Одиночества» - мат, мат, мат... Красиво рифмуется со словом "автомат"...

Когда люди, которые бьют себя в грудь и называют громком словом «поэт-переводчик», мне становится страшно… Хотя это маркер - "не влезай, убьёт". Как у насекомых. Не зря когда-то на на моей работе однажды появилась некая Лариса Хамейко и, не здороваясь, заявила, что она автор книги "Я - насекомое". Но отношения с Хамейко у нас не сложились - у пустоты с целым отношений быть не может. Возможно, Лариса обиделась, когда после этого заявления я пожала плечами и спросила: "Ну и что?". 

Хорошо, что я не поэт, не переводчик, а пустота Торричелли. И хотя я тоже ограничена, как и все, но в моей пустоте есть условия для появления непустых мыслей. Итак. 

Ich lebe mein Leben in wachsenden Ringen,
Die sich ueber die Dinge ziehn.
Ich werde den letzten vielleicht nicht vollbringen,
Aber versuchen will ich ihn.

Ich kreise um Gott, um den uralten Turm,
Und ich kreise jahrtаusendelang;
Und ich weiss noch nicht: bin ich ein Falke, ein Sturm
Oder ein grosser Gesang.

Я живу свою жизнь в растущих кругах,
Которые протягиваются вокруг вещей.
Возможно, я не сотворю последний круг жизни,
Но хочу закруглить её.

Я кружу вокруг Создателя, вокруг древней башни,
И я кружу тясячелетиями;
И я всё ещё не знаю: я сокол, вихрь
Или великая песня.

Что мне больше всего нравится в Рильке – и чего я не встречаю в других поэтах – это вселенский и временной размах, это осознание собственного величия и мгновенное опровержение собственного знания, это постоянные сомнения. 

Не сомневающийся человек – страшен не меньше, чем человек, утверждающий, что он «поэт-переводчик».

В стихотворении шесть раз встречается местоимение я (Ich) – если подумать, то это перебор, но я вижу не эгоизм и не поиск себя – а идентификацию с силами воздействия, которая нарастает: сокол (Falke) – птица, вихрь (Sturm) и песня (Gesang).

Это потрясающая градация.

Сокол - хищная птица. Она смела, ловка, грациозна. Благодаря её величественной осанке, она считается благородной птицей, сорри за фонетическую тавтологию.

Falke происходит от латинского «falx» - серп, а серп - это предмет жнеца, а жнец - это смерть.

Sturm - это вихрь, ураган, буря. Я перевела как «вихрь», потому что вихрь - это сильный ветер, закрученный снизу вверх, он будто растёт по спирали, перекликаясь со знаменитым золотым сечением, которое лежит в основе чисел Фибоначчи. А золотое сечение - это гармония.

И это противоречие – то, что не только восхищает, но и возвышает, устремляет вслед за мыслью Рильке – и ты уже перестаёшь быть человеком и начинаешь летать, кружиться и высматривать добычу, чувствуя себя одновременно и единицей, и частью мира. Это потрясающее состояние, потому что оно приоткрывает завесу тайн мироздания.

А у Стивена Кинга есть роман «Буря столетия» - о моральном выборе – убить одного ребёнка, чтобы остались в живых несколько или нет.

Также вспоминается знаменитое «А он мятежный просит бури, как будто в бурях есть покой».

То есть, если отталкиваться от синонимов Sturm, можно трактовать один только образ вихря бесконечно.

Я выбрала вихрь ещё и потому, что свой жизненный путь Рильке видит в кругах. 

И эти круги жизни так перекликаются с дантовскими кругами ада, что я невольно начинаю думать: этот последний круг в стихотворении Рильке – неужели это девятый круг – место, где помещались предатели? И где был заключён падший ангел – Люцифер?

А круги дантовского ада рисуют как вихрь, как спираль, ад Данте вписывается в модель чисел Фибоначчи, а этот ряд бесконечен. Вот как рисует ад Сандро Боттичелли. 

И я готова пасть на колени перед Рильке за его признание, что он «возможно, не завершит круг своей жизни, но будет пытаться». Это же не просто размах, это размащише! 

Взять и захотеть переступить черту, за которой полная беспредельность, это дорогого стоит. 

А Люцифер – особая фигура. Это сын Бога, верховный ангел, носивший самый высокий чин – шестикрылый Серафим, обладатель неограниченных возможностей. Случайно ли или намеренно, но в стихотворении Рильке местоимение «я» повторяется 6 раз.

А Люцифер был самым любимым сыном Бога! И всё шло хорошо, но появились люди, и Люцифер начал их презирать. 

Люцифер отказался почитать людей, и был изгнан с небес за гордыню. У Люцифера была возможность вернуться на небо, но он отказался. 

В контексте Рильке я вижу не совсем гордыню, а желание быть у Бога единственным, ведь Люцифер просто ревновал к людям – ведь им было далеко до совершенства.

Мне это тоже, увы, свойственно.

У меня есть стих – обращение к Богу, которое начинается так:

Желая ближнему добра,
Себе желаешь доли лучшей.
Чтоб ты МЕНЯ искал с утра,
Следы души моей заблудшей.

А Рильке не зря мой любимый поэт. Это близкий мне по духу человек.

После вихря следует grosser Gesang. Я перевела как песня, но можно трактовать как «псалом», потому что в немецком Бог и Песня начинаются на одну букву G. 

Вот так-то – хищная одинокая птица, необузданный порыв ветра, который – если бы не кружил вокруг Бога – стал бы ураганом, хаосом – и в итоге – великая песня.

Вспоминается «нам песня строить и жить помогает».

И Рильке оставляет за читателем выбор: кем ему себя представить:

Благородным соколом-жнецом,
Вихрем-торнадо
Великой песней

Я пишу «предлагает читателю», впадая в противоречие, из-за фразы «um den uralten Turm». 

Turm – башня – скорее всего, это Вавилонская башня, которую строили люди, чтобы достичь неба, и которая не была достроена, потому что Бог раздробил язык. 

А Gott заканчивается на букву Т, с которой начинается башня Turm. Возможно, изначально эта башня и должна была стать связующим звеном между Богом и людьми, но люди, как обычно, всё испортили.

Теперь посмотрим на стихотворение с точки зрения стихосложения и окончания последних слов в строках, образующих рифму.

Ich lebe mein Leben in wachsenden Ringen,
Die sich ueber die Dinge ziehn.
Ich werde den letzten vielleicht nicht vollbringen,
Aber versuchen will ich ihn.

Ich kreise um Gott, um den uralten Turm,
Und ich kreise jahrtаusendelang;
Und ich weiss noch nicht: bin ich ein Falke, ein Sturm
Oder ein grosser Gesang.

Оба катрена это АВАВ – перекрёстная рифма - я вижу какую-то внутреннюю битву, противоречия, возможно, это желание слиться с людьми, которых Люцифер презирал и косил серпом. 

Так же возможно в контексте стихотворения то, что некий Серафим решил донести до людей слово Божье, чтобы они, услышав правду, отвратились от Бога, и тогда Бог бы снова любил только Люцифера, этой догадке способствует происхождение слова Falke – серп.

Интересно, что в обоих катренах все немецкие слова заканчиваются на согласный звук. 

Это признак закрытой рифмы – возможно, Рильке всё-таки решил для себя, кто он. В идентификации себя он указывает три понятия, три образа сокол-вихрь-песня. Наверное, это он в трёх лицах, как Троица.

В первом катрене все конечные гласные n – н это ничто – некая высшая форма бытия, где нет условностей и оценочных мнений. 

Есть просто вещи, предметы в той форме, в которой они пребывали, пока не появился человек, и не стал придумывать им названия. Люцифер также жил среди людей и повлиял на них не меньше Бога.

Но Рильке – не Люцифер. 

Побывав в этом ничто, он заканчивает стих словами grosser Gesang, в них есть три буквы G и если посмотреть их расположение, то всё начинается с божественного, продолжается божественным и заканчивается этой буквой, то есть торжествует Бог.

Своеобразный круг построен, Люцифер предал самого себя и вернулся к Создателю.

Для интереса погуглила и нашла перевод некоей Нины Замориной. После всего, что я навоображала… Никак.

Я жизнь проживаю кругами, кругами,
А вещи – под толщей кругов.
Последний отмеряю вряд ли шагами,
Но вот попытаться – готов.

Кружу возле Бога и башни старинной,
Над вашей кружу головой.
Не знаю: я буря иль сокол былинный.
Или напев вековой.

Посмотрим, что потерял перевод.

Я жизнь проживаю кругами, кругами - Ich lebe mein Leben in wachsenden Ringen – повторение «кругами, кругами» уже плохо. 

Это напоминает ослика, который ходит по кругу, а Рильке ясно пишет, что круги растущие, и растущие постоянно, что к концу стихотворения перекликается с образами кругов – маленький сокол, хаотичный вихрь и великая песня. 

Также плохо проживать вместо жить. Проживать это обывательское в отличии от жить. Проживать можно в 3-комнатной квартире.

У Нины вещи лежат под толщей кругов, что в её переводе логично. Ходит ослик по кругу (или человек по комнате), а смыслы вещей под этим кругом зарыты (у соседей). Рильке же ясно использует предлог ueber – вокруг, везде, то есть его круги жизни объемлют вещи, стараясь их упорядочить.

Последний отмеряю вряд ли шагами – шагов у Рильке нет. 

Он птица высокого полёта, он летает кругами, а у Нины ходит вокруг да около. И ещё больше утверждает в мысли, что это - квартира. 

У Нины также герой отмеряет шагами некий круг, то есть укладывает в рамки, мерить это всегда давать оценку, в сантиметрах, километрах, световых годах, но у Рильке присутствует бесконечность.

Далее идёт самое безобразное - Но вот попытаться – готов.

Да не готов он попытаться, он хочет, а желание сильнее попытки. Попытку я понимаю, как прыгать миллион раз через отметку 1 м 10 см прежде чем перепрыгнуть, а желание – да я ещё ХОЧУ – это мощный двигатель.

Aber versuchen will ich ihn. Рильке пишет дословно «Но пытаться я хочу его». Без предыдущего контекста фраза бессмысленна, и Нина быстро забыла, что это круг жизни, а жизнь в немецком языке среднего рода. Вот попытаться готов – у Нины смещён акцент на круги, на измерение, на поиск физической величины. А это совсем не то.

Кружу возле Бога и башни старинной – простите, но, если летает возле меня муха, я вряд ли скажу, что муха летает вокруг меня.

Герой кружит вокруг Бога, и все предлоги у Рильке из одной категории – UM - и вокруг Бога и вокруг древней башни.

Над вашей кружу головой. – отвратительно. 

Зачем появляется какой-то мифический человек? Почему пропала великолепная строка - Und ich kreise jahrtаusendelang; - и я кружу тысячелетиями? Почему Нина схлопнула время?

Не знаю: я буря иль сокол былинный – ну, к соколу добавляется «былинный» и портит и так испорченное стихотворение. 

Былины – это Русь, а Рильке – немец. Это плохой пример соединения несоединимого. Так же у Нины теряется важная частица «ещё» - Und ich weiss noch nicht – Рильке предполагает сомнение, несмотря на то, что он уже всё понял, у Нины же просто отсутствие знания.

Или напев вековой - ein grosser Gesang - вместо великая песня. Ну, напев это не песня, это часть песни, и вековой и великий только на одну букву начинаются. Это принижение образа. Это деревенщина с гармошкой  и ромашками.

Но в целом у Нины получилось неплохое стихотвореньице о размышляющем обывателе, который любит древнюю Русь, типично русское – а он мятежный просит бури, и мурлычет песенку. 

Тоже неплохо, не все же, как Вася Куролесов (и я) мечтают гонять по Вселенной и лягать «духовных пузырей». 

Страшно, что эти обыватели называют себя поэтами… А я, понимая, что я - пустота и ничто, скромно называю себя автор. Странный автор. 

Почему? Не отсутствия же уважения к себе? Я себя люблю и уважаю.

Почему бы тогда не назвать стих «По мотивам Рильке» или «Величие и мощь Рильке. Как я вижу, Нина Заморина из России 21-го века. Сто лет спустя».

Моё «рильковское», размашистое, правда, написанное до того, как я познакомилась с его стихами, но именно размашистостью он и полюбился.

Вот бы уметь превращаться в НИЧТО,
В звёздную пыль или дерзостный свист!
Вот бы уметь непокорной мечтой
Белой бумаги обуздывать лист!

Вот бы уметь не в молчании петь,
Не во вдовстве и не в материнстве,
Вот бы зайти в своём исполинстве
В тесной Вселенной узкую клеть!

P.S. Не сдержалась и написала этой обывательнице, которая громко заявляет, что она поэт, краткий отзыв. Естественно, в ответ ничего хорошего не получила, да я и не ожидала. Написала она о том, что этот стих написан после путешествия в Россию. 

Ну, разве это повод перевести «сокол былинный»? А если я съезжу в Париж и вернувшись в Б. начну переводить Пиаф как "Б-й воробушек" - это нормально? Ну я жЕ в ПарижЕ была, хоть и дура дурой.

Ещё она обдумывала 2 дня, прежде чем мне ответить, видимо, боролась с эмоциями, или умирала от смеха, прочитав мой отзыв. 

По крайней мере, начала она своё сообщение со слов, что смеялась, читая мой комментарий. Верю, что от смеха можно умереть, хоть я и не Станиславский,  верю. В 1900-х однажды я, накурившись травы, чуть не отдала Богу душу, слушая Майка Науменко «Я гуру из Бобруйска». Мне спас жизнь простой еврейский мальчик. 

Ну, Нина тоже своего рода гуру… Ведь гуру любят учить...

Далее она добавила, что мне бесполезно объяснять, что Рильке имел в виду, и попросила дать ей ссылку на мои переводы. Вот б****е же противоречие. 

Я ответила, что сама постановка вопроса «вам бесполезно что-то объяснять», не вызывает никаких чувству – ни смеха, ни горечи, НИЧЕГО, и добавила цитату из Рильке, что «теперь мне на тысячу лет нужна диета» (это из его «Песнь Самоубийцы»). 

И занесла её в чёрный список, потому что мне не хотелось видеть, что она ответит. 

В таком случае счётчик сообщает, что ответ пришёл, но прочитать его нельзя. 

Я была на 100% уверена, что Нина оставит за собой последнее слово. И не ошиблась. Я не знаю ни одного обывателя, который бы промолчал интеллигентно. 

Не знаю, что она думала обо мне, а мне вспоминался Остап Бендер на встрече с Коробейниковым. 

«Прыткий молодой человек». 

«Типичная старая сволочь». 

Ой, больше ни в один современный перевод не загляну. Рильке я люблю, но не до такой степени, чтобы за него меня оскорбляли. 

Но эту Нину читают такие же бабки, которые раньше грели ж***ми лавки у подъездов, ахают, охают, стонут. Б***ь, и это называется приобщением к культуре… 

Но и в этот раз я не скажу: «Яду, мне, яду!»

До того, как я удалила свой отзыв, на него успели ответить, и я тихо охренела, прочитав вопрос: «ЧТО ТАКОЕ РАЗМАХ?». А как красиво рифмуется с НАХ...

Но Русь и есть РАЗМАХ. "Раззудись плечо, размахнись рука" и Рильке передаёт это образом тысячелетнего кружения, который Заморина вымарала. 

Прав был Владимир Владимирович, прав… 

«Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду». 

Кто-то говорил: «чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». 

Ну, собак я не люблю и не полюблю – мне чужда их природа слияния с человеком и следование его реакциям, я бы сказала: «чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю б***ей». По крайней мере, б***и в поэзию не лезут и никого не оскорбляют. 

А это прекрасная инструкция активации программы "Обыватель", написанная Иосифом Бродским.

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.