Виталий Коньшин
Статьи, написанные к выставкам картин Алексея Чеканова в разные годы
Чеканов, как не прискорбно мне это признать, - один из немногих художников, кто заказывает мне статьи к каждой своей выставке. Не знаю, в чем уж тут дело, может быть в том, что нас взаимно устраивает уровень оплаты моей работы. Хотя не берусь утверждать, что именно в этом все и дело. Спросите у него сами.
Гремучая смесь бунтарства и морализаторства
Алексей Чеканов. Без названия
Есть художники въедливые, скрупулезные, которым не требуется успевать, пока не поздно, удержать волну. Такие врабатываются в свою работу, сама работа их подогревает, добавляет интриги, вдохновляет. Чеканов же делает картины с разбегу: оттолкнулся и полетел. Далеко ли, высоко ли и прочие параметры полета зависят от разбега, от энергии толчка или, как обычно принято выражаться в таких случаях, от порыва. Пока летишь – не зевай, успевай делать заметки, успевай, пока не закончился полет. Проворность – скорость реакции на быстро сменяющиеся события – вот что требуется для такой манеры работы. Такую манеру без преувеличения можно назвать путевыми заметками. В этом жанре цену имеют только горячие новости. Когда путешествие закончилось, расположившись в уютном кресле у камина, можно бы все, что происходило с тобой, обстоятельно описать, но это были бы уже воспоминания, а в этом жанре Чеканов не силен. И если кое-где встречаются фрагменты в его картинах, где он заполняет пробелы путевых заметок воспоминаниями, то это такие фрагменты, где он заметно скучает.
Обстоятельность (особенно если это касается размышлений или чего-нибудь подобного) сама по себе не содержит ничего криминального и даже, напротив, считается необходимой для всякого уважающего себя художника. Но вот в чем беда: что для всякого хорошо, то для Чеканова – смерть. Обстоятельность в чекановской картине, как бельмо в глазу: глаз есть, а увидеть им ничего нельзя. Инородность воспринимается буквально: как заемное, как анекдот с бородой – хоть плачь, не смешно.
Но вот разгул стихии – это то, в чем месье Чеканов знает толк. И если уж ему удается иногда выкроить кусочек времени, свободного от исполнения общественного долга – быть как все ( т.е. сложным, живописным, вдумчивым), то картина, какого бы ни была она размера в сантиметрах, делается с размахом, как будто он тебе показывает, какой величины рыбу поймал.
В этом размахе нет ничего правдоподобного, это – сама правда. В отличии от прописной истины правда сохраняет следы того, как ее добывали. И в чекановских картинках это особенно остро воспринимается: и таким способом можно, ту же самую правду.
В общем-то, обратите внимание, речь идет не совсем о правде, а о том, как ты ее получил: есть ли правильный и, соответственно, неправильный способ?
«Вот вам еще один неправильный способ»,- спешит заявить Чеканов каждой своей картинкой. Пожалуй, часто это ему и удается продемонстрировать, когда морализаторский напор иссякает до того, как он закончит свою работу. А если этого напора хватает, то неправильность приобретает значение индивидуальной манеры. И тогда Чеканов перестает терзать себя и нас нравоучением, по крайней мере, мы перестаем его замечать, поскольку в этом случае увлекает внутреннее устройство картины, а не внешнее противопоставление. Вот тут-то мы и получаем настоящий кайф от разгульного норова стихий в их естественной среде обитания вне рамок каких-либо правил, разум при этом становится подобием исследовательского зонда, испытывающего на себе силы стихий. Такая тотальная свобода от правил возможна лишь потому, что в чекановских картинах предмет изображения – не какая-то из стихий, а стихийность как таковая. Мы не видим в картине правил, все они трансформированы до неузнаваемости под воздействием неких сил, зато отчетливо начинаем видеть эти силы, подобно тому, как мы видим следы урагана, наводнения или пожара именно как нарушение некой известной, но уже реально не наблюдаемой, правильности.
Чеканов – великий трансформатор, способный преобразовывать разрушение правил в описание стихийности. Дело это такое новое, что ни учителей, ни товарищей не найти. Зато сочувствующие есть, к ним отношусь и я,
Виталий Коньшин
О выставке картин Алексея Чеканова «Из жизни растений»
Vitaminas . 2006
Сначала немного о художнике. Такова традиция для искусствоведческих работ. Чем меньше мы понимаем основание укоренившейся традиции, тем больше можно ей доверять, ибо, если нам повезет, на этом пути мы имеем шанс прикоснуться к неведомым глубинам, точнее, к глубинам неведомого.
Мне выпала честь быть тем избранным искусствоведом, которому А. Ч. доверил написать заметку к его новой выставке. И вот я прибыл в его мастерскую, чтобы ознакомиться с материалом для своей работы. Алексей встретил меня ласково и сразу же решительно и прямо заявил, что я напрасно трачу его время, когда мне вздумалось посмотреть картины сделанные и отобранные им для выставки. Не скрою, я был слегка озадачен. Конечно, в таком повороте событий можно было видеть отличный вызов моим искусствоведческим способностям: и дурак может написать о выставке картин, увидев картины, а ты попробуй-ка сделать это, не видя картин. Но мне не пришлось столь радикально подвергать испытанию свои способности, так как Алексей неожиданно передумал и показал-таки мне картины. Однако на этом мои трудности не закончились, а только изменили свое направление: картины были «в работе». Это значит, что мне как компетентному специалисту доверяли, взглянув на корзину яиц, высказаться о замечательных свойствах новой куриной породы.
Доверие творит чудеса, открывая доступ к ранее неиспользуемым способностям и силам.
Если взглянуть в глубинную сущность творческого метода А. Ч., то можно увидеть: важнейшее и общее свойство его картин – интерес к той неведомой силе, которая порождает интерес, заставляя нас обращать внимание на одно, пренебрегая и вовсе не видя другого. Это тонкий предмет для изображения, поэтому он может ускользнуть из фокуса. Я имею в виду из фокуса художника. Тогда же, когда художник удерживает этот тонкий предмет, зрителя уже не мучает свобода интерпретаций. В этом случае ты ясно видишь, что изображено нечто реально существующее, только не можешь определить, что именно, так как в списке известных тебе вещей ничего подобного нет. Впечатление беспокоящее, заставляющее признавать существование иных реальностей.
Но есть у А. Ч. и другой тип картин, где душа любителя изобразительного искусства отдыхает, потому что там его душа находит все, чего она желает найти: капризную сентиментальность и назидательность. Ведь художник воспитатель наших чувств. Он и сам так думает. А когда случается отвлечься от своей воспитательной миссии в процессе работы над картиной, то итог работы и для него такой же непостижимо-загадочный, как и для зрителя. В этом случае, при всем возможном разнообразии картин, главное, что руководит нашим восприятием – это интерес к той неведомой силе, которая порождает интерес. Будьте уверены, что для Вас, уважаемый зритель, не составит труда без посторонней помощи заметить на выставке этого рода картины.
Что касается сентиментальности и назидательности, то здесь и пояснять ничего не надо. Известно, что существует достаточно большой перечень чувств, однако если внимательно присмотреться к богатству этих оттенков, то, при желании, можно заметить, что все они сводятся к трем пунктам: гордость, жалость и озабоченность (Попробуйте проверить сами). Такие картинки, как кнопка пуск для механизма, который включает готовую к употреблению и имеющуюся у каждого пластинку с записью необходимых к случаю личных переживаний. Другое дело, что эти личные переживания удивительно похожи друг на друга, что их делает общечеловеческими, то есть объединяет людей по признаку общности переживаний.
Есть еще одна, техническая, особенность в картинах Чеканова. Его картины конструктивны. Пятна, цвета, фактуры, величины, контрасты, градации – все, что встречается в картине не образует отдельных слоев, как этому учат художников: например, отдельно рисунок, отдельно краски, отдельно фактура, то есть каждый слой должен образовывать самостоятельную картину, а потом слои сводятся и сопрягаются. У Чеканова нет слоев, каждый компонент включается в конструкцию и все, что остается воспринимать – это композиция компонентов. Это новое направление в искусстве я бы назвал композиционизмом. Хоть это направление и является порождением самого А. Ч., но он его только осваивает. А когда освоит… Кто знает, что будет, когда это будет.
Приятного просмотра.
Виталий Коньшин
Рентген вещного устройства. О картинах Алексея Чеканова
Чувство – строительный материал для каждого художника. Но для одного они подчинены рациональным построениям, концепциям, принципам, для другого, напротив, главенствуют над всем остальным, подчиняя и подстраивая под себя все. Для Чеканова чувства – ни главное, ни подчиненное, но – единственно существующее.
Актуальность характера линий и красок, их, возмущающая покой привычного восприятия, активность, поглощает внимание зазевавшегося зрителя полностью. Линии и краски выражают характер линий и красок как актуальный способ чувствования. Это и есть предмет изображения, без малейшего намека на какую-либо символическую подоплеку.
Считывая с картины характер линий и красок, зритель настраивает себя на определенный лад, на определенный способ чувствования. И постольку, поскольку способ чувствования определяет круг вещей, появившихся в нашей жизни в результате данного способа чувствования, то мы и воспроизводим образы вещей из этого круга, если настроены на определенный способ чувствования.
Картины Чеканова – рентгеновские снимки вещного устройства нашей жизни, изображающие самую близкую человеку, и поэтому скрытую от глаз реальность жизни – чувственную фактуру нашего восприятия жизни, способ чувствования.
Художник изображает жизненное пространство, в котором мы живем,- те сложившиеся условия, при которых жизнь имеет место быть. И если атрибуты жизни обнаруживаются так глубоко, то значит, внешние атрибуты в настоящее время перестали поддерживать жизнь. С точки зрения разрушения привычного, конечно, это печальное обстоятельство. Однако, неизбежное как движение к более тонким и глубинным основаниям человеческой жизни.
Виталий Коньшин
Окна от Алексея Чеканова
Картина – это окошко в мир настоящего.
Если уж этот мир настоящего существует, то, может, стоит в нем быть, а не смотреть на него сквозь окна?
Хороший план. Но явно существуют какие-то серьезные трудности для его реализации.
Окно предполагает какое-то защищенное место, из которого мы смотрим в окно на открытое пространство.
Что ж, похоже, что открытое пространство опасно, однако, в чем-то нам необходимо. Вот и приходится, сидя в безопасном месте, удовольствоваться тем видом, что можно наблюдать из нашего окна.
А художник, он там побывал, или тоже, как мы, сидит в засаде? Сидит, конечно. Сидит-сидит да и сделает вылазку. Потому что сразу видно: картина нездешнего мира, не поддельного, а настоящего.
Откуда мы знаем это? Да оттуда и знаем: другая картина, не то, что нам известно, неведомое.
Вот вам окна от Алексея Чеканова. Решайте сами, насколько хороши они для вас.
Виталий Коньшин
Про это
 Если вы знаете правила игры «холодно-горячо», то вам будет легко ориентироваться в том, что Алексей Чеканов предлагает посмотреть на своей выставке: двигайтесь в какую-либо сторону и следите за указаниями водящего и, если повезет, то найдете спрятанный секретик. В этой игре важен сам процесс, а не результат. Хотя и сам художник был бы вам благодарен за найденный секретик не потому, что потерял его, а потому, что, делая картинки, сам искал, да не нашел. Заметьте: искал, руководствуясь теми же правилами той же игры, которые и которая предлагается теперь зрителю. Поэтому, если уж не найдете секретик, то не пытайте художника, не он водящий. Оттого, что мы не знаем, кто этот водящий и откуда дает свои указания, игра не отменяется, и если хотите играть – играйте, не задавая лишних вопросов, а не хотите, воля ваша, найдите игру себе по вкусу, однако, имейте ввиду, что нет более надежного способа научиться идти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что. Я говорю о надежности без малейшего преувеличения. Когда человек отлично ориентируется на местности, он легко может привести вас в любую точку этой местности, но научить ориентироваться в незнакомой местности он вас не сможет. Другое дело Чеканов, его главный вопрос: «Где я нахожусь?», поэтому его картинки отличное учебное пособие для ориентации в незнакомой местности. Если вы не побоитесь испытать легкого чувства растерянности, то освежите свои чувства, включившись в игру.
Что для русского хорошо, то для немца – смерть. Как узнать, русский ты или немец, когда ты пришел посмотреть выставку картин?
Виталий Коньшин
|
