Мне всегда казалось, что самое лучшее в моей жизни, произошло в детстве, и мне всегда хотелось вернуться в это время и прожить его снова, ничего в нём не меняя. Но теперь я придерживаюсь другого мнения: я не хочу туда возвращаться, даже если у меня будет возможность всё изменить.

Когда я была маленькой, я не любила взрослых. Они казались мне беспросветно тупыми и ленивыми. Большинство взрослых на вопрос "почему?" отвечали "потому, что нельзя", "вырастешь, поймёшь". Я выросла и поняла, что когда ребёнок спрашивает: "почему нельзя бегать по пшеничному полю?" надо объяснить, что " пшеничные стебли сломаются, пшеница не созреет и будет так мало хлеба, что ты не сможешь намазывать его вареньем так часто, как ты это делаешь".

Нам так доходчиво и логично никто никогда не объяснял, и мы с друзьями частенько уходили подальше в пшеничное поле, катались по пшенице, мяли её, а когда она стояла вызревшая, то мы любили улечься в зарослях поудобнее и смотреть на небо сквозь золотые колосья.

Нам не разрешали гулять на железнодорожной станции, на путях и жечь костёр в лесополосе. Запрет действовал как приманка: боюсь, не один машинист хватался за сердце, когда милые детки перебегали прямо перед носом летящего состава. А разве можно забыть запретный вкус поджаренного на огне сала, которое мы запивали водой, набранной в консервную банку, греясь возле того самого костра, который нельзя было разводить?

А взрослые сами подталкивали на совершение запретного. Был такой случай: мы отдыхали на Днепре, была осень, мы с братом шли вдоль какого-то протока, заросшего водной травой. А потом какой-то взрослый дяденька нам сказал, что из этой реки пить нельзя. Вот он был дебил от рождения или стал таким? Конечно же, как только он скрылся за кустом, мы с братом спустились поближе к воде и горстями стали пить эту воду. А пока не узнали, что пить её нельзя, нам и в голову не приходило её попробовать.

Взрослые сами программировали наш досуг: нельзя лазить по деревьям, нельзя ходить на кладбище и обедать с могилок, нельзя ходить на ставок (мелкая речушка, по колено глубиной, но в ней водились лягушки и головастики), нельзя ходить на территорию Мастерских, потому что там находилась огромная яма с мазутом, в которой утонуло ежиное семейство, и, конечно же, нельзя было наряжаться в кружевные накидки, которыми для красоты накрывали подушки, и выступать с концертом на старой водонапорной башне, лежащей на земле.

А с другой стороны эти взрослые были для нас, как паршивые овцы, ведь если бы они не подсказывали нам, куда пойти и что сделать, то я бы вспоминала своё детство как тяжкую, скучную пору. Со временем моё отношение ко взрослым не изменилось, только сейчас они мне кажутся ещё тупее, исключения случаются, но редко.

А ещё взрослые всегда сомневались в реальности детских страхов, но это уже совсем другая история...