С. Меньшиков. «Жизнь прекрасна»

О выставке Сергея Меньшикова «Мир прекрасен»
в галерее «Бандероль»

Современное искусство, как правило, вселяет смятение и хаос в души людей. Особенно в души простых, однозначных русских людей, делящих всё искусство на квадрат Малевича и шишкинских медведей. Но иногда происходит Чудо. Вавилонская разноголосица прекращается и наступает прежняя гармония.

И никто и никогда не объяснит тех несложных законов, согласно которым эти редкие и счастливые чудеса происходят. Например, как человек отделяет чёрное от белого? Очень просто: видя перед собой чёрное, он не замечает в нём ни малейших признаков белого, а, видя белое, делает вывод, что чёрное здесь совершенно ни при чём.

21 сентября в арт-галерее «Бандероль» состоялось открытие выставки новосибирского художника Сергея Меньшикова. Это — первая персональная выставка художника в Барнауле. И это, несомненно, То Самое Чудо.

Меньшиков, при всём многообразии, многоплановости, многожанровости своего творчества абсолютно целен, гармоничен и как художник, и как человек. Впитывая в себя его картины, душа обретает покой. Душа самого Меньшикова не содержит в себе ничего карамельно-слащавенького, как нет в ней и нарциссической экзальтированной агрессии, дескать: смотрите, вы, мелкие людишки, какой я всё-таки гениальный, страстями раздираемый. Картина художника гостеприимно приглашает зрителя в своё пространство, искренне и ненавязчиво радует глаз цветом, фактурой, пятном, тоном… Мастеру удалось создать собственный, оригинальный стиль, соединив несколько направлений: абстракционизм, сюрреализм, символизм. При желании, в картинах Меньшикова можно распознать характерные черты творчества известных барнаульских авторов: цвет, фактура, композиция могут напомнить о работах Юрия Юрасова — но в картинах новосибирца нет жёсткого, циничного юрасовского натурализма; а сюрреалистичность иных меньшиковских образов, порой схожих с видениями пионера барнаульского сюрреализма Н. Лейбгама, всё же не имеет с этими видениями ничего общего: это не жутковатый галлюциногенный Эдем Лейбгама, это что-то совсем другое.

Это «что-то другое» — не диалог Наполеона и Сфинкса, Алисы и Грифона — диалог ангела и «утонувшей» в «суете сует» деревенской женщины на картине «Такие дела». Они стоят рядом и говорят о чём-то таком, от чего лицо ангела становится печальным. Но, вероятнее то, что они молчат об одном и том же. О том, что мир, несмотря на всё несовершенство нас, в нём живущих, прекрасен.

Н. Плескунас

Барнаул, 21 сентября 2011